В бесцветном течении, которым является история для человеческой расы, впервые возможно, чтобы существовало счастье.

Впервые в скучном течении истории человеческой расы появилась возможность существования счастья.

Эта цель, о которой столько твердили и так напряженно пытались достичь, была неуловима, как солнечный зайчик, непостижима, как любовная тоска.

Эта цель, о которой столько говорили и которой так тяжело достичь, была неуловима, как солнечный зайчик, непостижима, как любовное томление.

Что делает людей, хороших всех по своей сути, такими странниками вдали от счастья?

Так почему человечеству, хорошему в своей основе, незнакомо счастье?

Богатый разбрасывает, как гейзер, свое богатство. Бедный заглядывает в каждую щель. Но богатство покупает ничто [пустоту], и золотые жилы иссякают. Ребенок надеется, что узнает счастье, когда "вырастет и, повзрослев, жалеет, что не был счастлив в детстве.

Богатый разбрасывает, как гейзер, свое богатство. Бедный заглядывает в каждую щель. Но богатство ничего не дает, и золотые жилы иссякают. Ребенок надеется стать счастливым, когда вырастет, а став взрослым, хочет, чтобы он был счастлив, как ребенок.

Мы хватаем счастье, но словно паутину: в руках пустота. Мы женимся на самой совершенной девушке или выходим замуж за самого замечательного мужчину, и потом всю жизнь плачем о другом, кто мог бы принести нам радость.

Мы всё понимаем - но, подобно осенней паутине, понимание - ничто. Мы женимся на самой совершенной девушке или выходим замуж за самого замечательного мужчину, и потом всю жизнь плачем о другом, кто мог бы принести нам радость.

Постоянно искомое, но редко находимое, и нет богатств, драгоценностей или дворцов ценнее, чем простое счастье.

Постоянно искали, но редко находили, и нет таких богатств, драгоценностей и дворцов, на которые можно купить простое счастье.

Но послушайте! Счастье здесь, прямо на кончиках наших пальцев, ожидая только волшебных слов "Начало сессии", чтобы начать к вам путь.

Но слушайте! Счастье здесь, прямо на кончиках наших пальцев, ожидая только магических слов "Начало сессии", чтобы начать к вам путь.

И подобно нам, спешащим сквозь дождь на предстоящий праздник, наше счастье приходит к нам в одитинге сквозь призрачные тени наших "грехов".

И подобно нам, спешащим сквозь дождь на предстоящий праздник, в процессе одитинга наше счастье побеждает, проходя сквозь призраки наших "грехов".

Что превратило всех людей в обездоленных в своем счастье?

Что делает всех людей несчастными?

Выход за границы обычаев своей расы, своей группы, своей семьи!

Нарушение человеком обычаев его расы, его группы, его семьи!

Мы заботимся, но лишь немного, о том, чем эти обычаи были или есть. Все дело было именно в нарушении.

Нас слишком мало беспокоит то, что эти обычаи существовали или существуют. Именно нарушение порождает обман.

Мы соглашаемся с незыблемостью морали — и, легкомысленные, мы переходим границы или нарушаем "по уважительной причине", и вот мы там, где первые смутные черты страдания проступают за нами вслед.

Мы соглашаемся с незыблемостью морали - и, легкомысленные, мы нарушаем границы или грешим "по уважительной причине", и вот мы уже тайком тянем за собой первые безрадостные отмели страдания.

И запутываясь, все больше преступая границы, соглашаясь с новыми обычаями — и нарушая их, мы вступаем в мир, где нет солнца, в тюрьму наших слез, вздохов и могло-бы-быть, в несчастье.

И так мы блуждаем в несчастье, преступая все больше границ, соглашаясь с новыми обычаями - и нарушая их, и попадаем в мир, где нет солнца. попадаем в тюрьму собственных слез, сожалений, и неудач.

Взаимодействие [совместное действие] это ключ к пониманию всех наших овертов. Согласие с тем, что должно быть, а затем разбивание вдребезги честного слова, дает все заклинание, нужное для рецепта страдания.

Взаимодействие это ключ к пониманию всех наших овертов. Согласие с тем, что должно быть, а затем разбивание вдребезги честного слова, дает все заклинание, нужное для рецепта страдания.

При этом должна быть боль. Так мы договорились. Так как боль обуздывает и предупреждает, заставляет замолчать, запрещает. Но добро теперь должно состоять из не причинения боли.

При этом должна быть боль. Так мы договорились. Так как боль обуздывает и предупреждает, заставляет замолчать, не позволяет действовать.

Договорились о взаимном [совместном] движении. А затем мы спорим и разделяемся, и таким образом не привязаны более — не привязаны ничем, кроме возвращения туда в наших умах по глубоким шрамам от разорванного доверия. Доверия, которое разорвали мы, сказав что так было нужно.

Общее движение основывается на согласии. А затем мы спорим и разделяемся, и таким образом не привязаны более — не привязаны ничем, кроме возвращения туда в наших умах по глубоким шрамам от разорванного доверия. Доверия, которое разорвали мы, сказав что так было нужно.

Мы все согласны ощущать солнце — и потом возмущаемся, что оно обжигает. Все согласны целоваться и любить — а потом удивляемся, что такую боль это может повлечь за собой.

Мы все согласны ощущать солнце - и потом возмущаемся, что оно обжигает. Все согласны целоваться и любить — а потом удивляемся, что такую боль это может повлечь за собой.

С взаимным [совместным] движением мы согласны, пока мы не поступаем жестоко с остальными.

Общее движение правильно до тех пор, пока наша жестокость не поведет нас к гибели.

Привязавшись посредством соглашений и совместных действий, мы отваживается быть жестокими с теми, с кем жесткие стальные тиски обещаний связали нас.

Связав себя соглашениями и правилами поведения, мы отваживается быть жестокими с теми, кто сжимает нас в стальных объятиях обещаний.

И так будучи жестокими к части себя — к продолжению себя, как в паре или в группе, мы вдруг обнаруживаем боль в себе с огромным удивлением.

И так будучи жестокими к части себя - к продолжению себя в паре или группе - мы с удивлением обнаруживаем потом боль в себе.

Теперь последовательность овертов понять легко. Эта область ограничена. Но это началось, когда у нас впервые был жестокий порыв против других, кто связан с нами обычаями или правилами поведения.

Теперь последовательность овертов легко понять. Сфера ограничена. Это началось, когда мы впервые допустили жестокость к другим, к тем, которые связали нас обычаями или правилами поведения.

Почему человек испытывает боль в своей собственной руке, когда бьет по руке другого?

Почему человек испытывает боль в своих собственных руках, когда бьет по рукам другого?

Потому что жестокий порыв стал разрывом объединения с другими, где мы однажды клялись. [?]

Потому что жестокий импульс разбивается об оковы некогда существовавших обещаний, связавших нас с другими.

Единственный оверт, который может принести боль самой личности, это то жестокое действие, которое тем самым выходит за рамки того, с чем мы были согласны.

Оверт - это единственное, что может принести боль самому человеку, это жестокое действие, которое нарушает то, с чем мы согласились.

Действуйте в своей жизни вместе с некоторой группой или человеком, соглашайтесь совместно выживать в соответствии с каким-то конкретным кодексом, а затем проявите к ним жестокость, таким образом переступив границы, — и вы получите боль.

Если часть взаимодействий с группой или человеком в вашей жизни находится в согласии со всеобщим выживанием посредством некоторых определенных правил, а потом становится безжалостной и нарушает их - вы получаете боль.

Все человечество живет и каждый человек борется согласно правилам поведения, с которыми совместно согласились. Быть может, эти правила хорошие, быть может, они плохие, на лицо лишь то, что эти правила существуют. Обычаи объединяют расу.

Все человечество и каждый человек существуют по общепринятым правилам и стараются придерживаться их. Возможно, эти правила хорошие, возможно - плохие, но это те правила, которые существуют.

Затем возникает взаимодействие. Мысль и движение в согласии. И в результате единство в цели приводит к выживанию.

Затем возникает взаимодействие. Мысль и движение в согласии. И в результате единство в цели приводит к выживанию.

Но вот против этих правил появляется нарушение. А так как правил придерживались, какими бы они ни были, и человек искал поддержку в обществе людей и сдерживался от проступков, то, нарушив, он в ступал в область, где нет места смеху и свободе в его сердце.

Но вот против этих правил появляется нарушение. А так как правил придерживались, какими бы они ни были, и человек искал поддержку в обществе людей и сдерживался от проступков, то, нарушив, он в ступал в область, где нет места смеху и свободе в его сердце.

Так опускается занавес над сиянием дня и хмурые облака покрывают все приятные происшествия. Поскольку человек злобно переступил границы и не может говорить об этом из страха, все счастье умрет.

Так опускается занавес над яркостью дня и смеркается - все милые подробности скрываются в облаках тумана. Наше счастье умирает из-за того, что у каждого есть злые поступки, о которых он не может рассказать.

И вот так мы закрываем себя от света и вступаем в беспросветный мрак. И запечатываем в наших глубочайших тайниках причины, по которым мы не осмеливаемся смотреть в глаза своим друзьям.

И так мы прячемся от дневного света и попадаем в беспросветный мрак. И запечатываем в самых глубоких тайниках причины, по которым мы не смеем смотреть в глаза своим друзьям.

И впоследствии мы продолжаем делать других виновными в своей гибели с облегчением, когда подобно костлявому чучелу жреца, чья ряса давно превратилась в отвратительные лохмотья и загрубела от жертвенной крови, указываем дорогу в ад тем, кто убивает.

И впоследствии мы продолжаем обвинять других в своей гибели, и, подобно костлявому чучелу жреца, чья ряса давно превратилась в отвратительные лохмотья и загрубела от жертвенной крови, указываем дорогу в ад тем, кто убивает.

А глубоко внутри нас таится растущая боль. И потом, в конце, мы не сможем даже стонать.

А глубоко внутри нас скрывается растущая боль. И потом, в конце, мы не сможем даже молиться.

Дорога в ад. Человек очень изобретателен в изображении ужасных знаков, которые указывают туда путь.

Что касается дороги в ад - человек очень изобретателен в изображении ужасов, отмечающих его образ действий и путь.

Дорога на небеса. Человек часто туда стремился, но никогда еще не попадал — он, скорее всего, нашел это "иное место".

Что касается дороги в небеса - человек часто туда стремился, но никогда еще не попадал - больше похоже на то, что он нашел это "другое жилище".

Но теперь дорога эта широко раскрыта в саентологии.

И теперь дорога эта широко открыта - в саентологии.

Е-метр и проверка процессами, которая умело проводится одитором, может открыть фонтан нарушений и дать ему изливаться до тех пор, пока ад не иссякнет.

Э-метр и проверка процессами, которая умело проводится одитором, может открыть фонтан нарушений и дать ему изливаться до тех пор, пока ад не иссякнет.

И настанет день, когда снова появится капля росы на утренней розе.

И настанет день, когда на утренней розе вновь засверкают капли росы.